Итальянская живопись в XVII и XVIII веках
VIII - Живописцы-декораторы

1 - Веления итальянского вкуса

Мы только что назвали Тиеполо величиной несоизмеримой со всеми явлениями его времени. Теперь нам все же нужно упомянуть о тех художниках, которые если и не достигли вершины, занимаемой им, то, во всяком случае, подходят к ней ближе других. При этом, однако, мы не станем сейчас касаться французских живописцев-декораторовXVIII в., с Лемуаном и Буше во главе, ибо они, при некоторых чертах сходства с итальянцами, представляют все же слишком много различий, обладают слишком самобытным вкусом; еще с самого начала XVII в. французы выучились брать у итальянцев все самое лучшее, с тем чтобы претворять заимствованное, освежать его и давать ему новую жизнь. Напротив того, в Англии, в Нидерландах конца XVII в. (с момента, когда Рубенс и Рембрандт были забыты) и в Германии итальянизм буквально поработил местные школы (особенно в сфере декоративной живописи), и представителей последних мы должны коснуться в этом месте, тогда как скорее затруднительно выделять в особую категорию то, что творилось в этих странах, всецело подчинившихся велениям итальянского вкуса.

Можно вполне, при обсуждении творчества Тиеполо, не выделять обоих сыновей мастера - Джованни-Доменико и Лоренцо¹⁰⁵. Оба были несомненно великими художниками, но их творчество настолько сливается с отцовским, а по смерти отца и прекращении деятельности брата творчество Доменико является настолько близким продолжением живописи Джованни Баттисты, что выделять его в особое художественное явление представляется почти натяжкой. Единственные внешние черты, по которым можно отличить произведения сына от произведений отца, - это несколько большая склонность к пестрой цветистости в живописи и какая-то преувеличенная нервность, почти "истеричность" штриха в рисунке, выдающая кровное родство Доменико с его дядей - Гварди. Во всем остальном он и верный ученик отца, изумительно точно перенявший у последнего все приемы работы, все его мировоззрение; он же с братом Лоренцо должны были служить отцу идеальными помощниками. Прибегая к их помощи, Тиеполо удваивал и утраивал свою без того уже титаническую силу.

Из итальянцев ближе всего к Тиеполо подходят: венецианец Питтони, римлянин Валериани, ломбардцы - Петрини и Карлоне, болонцы - Донато Крети, Бигари и Стефано Торелли и, наконец, неаполитанцы - Коррадо, Мура и Конка. В Испании Тиеполо нашел себе очень близкого последователя в лице Гойи, но последний слишком самобытен, чтобы говорить о нем в этой главе. Особенно же богатой "тиеполесками" оказалась Германия; здесь мы встречаем баварцев - Иоганна Цика (1702-1762)¹⁰⁶ и братьев Азам, строителей восхитительной, ими же декорированной церкви S. Iohannis в Мюнхене, и целую школу австрийских декораторов, среди которых такие превосходные мастера, как Иоганн Ротмайр (1652-1730)¹⁰⁷, Пауль Трогер (1696-1762)¹⁰⁸, Даниель Гран (1694-1757)¹⁰⁹ Михаель-Анджело Унтербергер (1695-1758), Антон-Франц Маульпертш (1724-1796)¹¹⁰; далее - уроженца Бреславля, автора двух плафонов в Царском Селе - Франца Ксавера Балка (1724-1767), Мартина Кноллера (1724-1804), Николауса Штюбера, расписавшего плафоны в замке Брюль (1732 г.), ученика Солимены - Якоба Цейлера, автора великолепного плафона в Stiftskirche в Оттобеурене, - всех художников большой силы фантазии и превосходного мастерства.

Питтони, о котором давно пора вспомнить как об одном из самых великолепных виртуозов живописи, имеет очень много общего с Тиеполо, в приемах, в краске, но отличается от него несравненно менее могучим темпераментом, несравненно меньшей свободой фантазии. У него мы видим и смешные стороны времени; Тиеполо насквозь ироничный скептик; "оперность", "театральщина" отнюдь у него не имеет наивного характера; он сам, хотя и склонен к ней, но не попадается на ее обман. Великолепие, "велеречие" Питтони выдает академическую основу, указывает на совершенно иной душевный строй, на то, что для этого художника вся "оперность" действительно заслоняла жизнь, которую он и презирал, будучи во власти каких-то предрассудков, каких-то требований благородного стиля и высоких чувств. Питтони - типичный представитель явления, которое немцы окрестили термином "Zopf" и которое, в сущности, пережило всю пресловутую борьбу против Zopfа, оставшись неотъемлемой чертой академизма, тщетно принимавшего сами разнообразные (начиная с классицизма и кончая реализмом) формы, чтобы избавиться от своих смешных сторон.