История живописи
Тосканский пейзаж в начале кватроченто
V - Мозаччио
2 - Фрески Мозаччио
Небо заволочено широко написанными тучами. Слева - прямой горизонт моря. Христос висит "над всем миром", и это придает картине необычайную значительность, которая еще увеличивается несколько раз повторяющимися в фигурах, обступающих крест, жестами указания вверх или моления. Замечательнее всего, при чрезвычайной простоте средств, то мастерство, с которым передан воздух. У Амброджо и даже еще у Аньоло Гадди горы рисованы на черно-синем или на пурпурном фоне; Ченнино Ченнини рекомендует дали затемнять. Здесь каждый следующий хребет гор светлее более близкого, а вся земная поверхность делится темной массой на светлеющем к низу горизонте.
Задачей сведения всего к самому существенному и необходимому, исканием чрезвычайной простоты и монументального лаконизма руководствуется и все остальное, столь жестоко прерванное смертью, творчество Мазаччио. Один лишь раз он как бы выдвигает свои познания перспективы, которая у его товарища (или учителя) Мазолино еще основана на голом опыте. Это - в фреске "Троица", так одиноко и странно украшающей внутреннюю сторону фасадной стены церкви Санта Мария Новелла. Здесь Мазаччио изобразил распятие с "предстоящими" Богородицей и св. Иоанном в каком-то сводчатом зале и передал этот зал (или, правильнее, "залоподобную нишу") в "плафонном ракурсе", т.е. так, как мы видели бы подобное сооружение, глядя на него снизу. Круто опускается свод, по которому в правильном сокращении изображены античные кессоны. Задача совершенно того же характера, как рисунки, сделанные Брунеллески для интарсиаторов, украсивших "старую" сакристию флорентийского дуомо.
В сущности, здесь trompe l'oeil некстати. Что означает этот зал или эта ниша? Почему крест воздвигнут в закрытом помещении? Или это алтарь с его символическим украшением? Но тогда как понимать эти фигуры, стоящие на пороге ниши? Живые ли это люди или алтарные статуи? Сила убедительности Мазаччио такова, что эти вопросы не навязываются, но они могут возникнуть, как только мы от любования этой грандиозной фреской перейдем к ее рассудочному анализу. Но зато во всех остальных картинах мастера мы уже ничего подобного не встретим. И в них попадаются задачи перспективы, и разрешаются они с научной твердостью. Улица во фреске "Исцеление больного тенью святого Петра" такой же фокус, как и зал в "Троице". Это первое в истории искусства правдивое изображение городского вида. Но преодоленную трудность почти не замечаешь, настолько поглощено внимание торжественной фигурой шествующего святого, настолько декорация подчинена действующим лицам.
Несколько большую роль играет архитектура в другой картине Берлинского музея, считающейся произведением Мазаччио и служившей крышкой для свадебной коробки. Первое, что бросается здесь в глаза, это отчетливо прорезывающие на фоне синих сводов и задних коричневато-серых стен белые арки дворового портика, под которыми происходит жанровая сцена посещения роженицы ее родственницами и знакомыми. Но в данном случае значительная роль, отведенная архитектуре, вполне объясняется задачей представить кусок жизни, передать с натуры один из важных моментов в жизни флорентийской патрицианской семьи. Во всяком случае, это не то "кокетничанье" архитектурой, которое мы встречаем у Гоццоли. Но опять на берлинских картинах предэллы 1426 года, помещавшейся под образом Мазаччио, исполненным для пизанской церкви кармелитов, архитектура и вообще "сценарий" сведен к минимуму. Горный мотив, состоящий из грузных глыб, наполняющих весь фон в сцене "Поклонения волхвов", сообщает картине ту суровость, то настроение зимы, которое Мазаччио подчеркнул и в закутанных фигурах свиты магов11.
2 - Фрески Мозаччио
11 Две картины той же предэллы, изображающие эпизоды из легенд св. Юлиана и св. Николая (обе в Берлине), написаны, по всей вероятности, помощником Мазаччио, Андреа ди Джусто. В них простота переходит уже в бедность. "Декорации" их совершенно примитивны.